Внутри все выглядело не менее грандиозно. Огромный баронский холл с дубовыми панелями, с камином высотой в два этажа. Джеффри особенно понравилась эта комната в тот самый момент, когда он вошел в нее. Он сразу же представил себя прогуливающимся по холлу взад и вперед, в сапогах и в английском твидовом пиджаке, жестикулируя кнутовищем для верховой езды и отдавая лакеям и конюхам свои приказы на день. Сквайр Грейн! О, стать хозяином такого поместья…

Да, хозяином. Но на какой сестре ему следовало бы жениться, чтобы стать хозяином? Эта мысль стала почти столь же важным фактором в его рассуждениях, как и соотношение сумм в десять миллионов и пять миллионов.

— Джеффри, как мило, что вы пришли к нам. — Олив Экрайт приветствовала его, протянув ему руку. Хотя она выглядела подобно фермерской девушке с Среднего Запада, у нее были кое-какие приятные манеры европейца.

Он взял ее руку и сжал довольно крепко.

— Как я мог не прийти? — спросил он. — Я ожидал этого дня с нетерпением.

— Тогда вам следовало прийти раньше.

— О нет. Ожидание само по себе — радость.

И только тут он заметил Хейзел. Она стояла в затемненном углу, сжавшись у огромного камина.

— Хелло, Джеффри Грейн, — обратилась она к нему из мрака. Он подошел к ней, и она также протянула руку. Она была меньше, чем рука Олив, и довольно горячая. Теплота ее руки удивила его, и он заставил себя быстро ее отпустить. Но какой-то огонь вспыхнул в ее глазах, когда она взглянула на него.

— Как вы развлекались последние несколько дней, Джеффри?

— Я совсем ничего не делал, Хейзел. — Праздный ум…

— Мой ум, конечно, не был совершенно бездействующим. Она улыбнулась и больше ничего не произнесла.

Но между ними уже установилась определенная связь. Они стали своего рода партнерами, хотя никто из них не объявлял об этом. И они были все вместе в неком заговоре, хотя никто не обговаривал его детали.

Начиная с этого момента, с этого вечера в пятницу, и в последующие дни и вечера Джеффри Грейн повел двойную игру. Он ухаживал за Хейзел и строил с ней планы, и он ухаживал за Олив и строил совместные планы с ней. Но настоящий план, наметки которого зародились в тайниках его мозга, когда он еще жил в номере одного из отелей Нью-Йорка, приобрел реальные очертания лишь здесь, в огромном баронском холле замка Экрайтов, и Грейн решил приступить к его осуществлению.

Двойная игра была внове даже для него. Прежде он разыгрывал простые игры и стал специалистом в них. Он знал точно, что может прибрать к рукам Олив в любое время, когда захочет, Олив и ее пять миллионов. Но десять миллионов… замок… огромный холл… о, вот это был настоящий приз! И для такого человека, как Джеффри Грейн, выигрыш был так же важен, если не больше, как и удовольствие от выигрыша.

Он ухаживал за Олив открыто и дерзко на глазах ревнивой Хейзел. Украдкой, оставаясь наедине с Хейзел, он уверял ее, что такое поведение было единственно возможным с тех пор, как он повел себя подобным образом на «Малагене» и с момента принятия приглашения Олив приехать в Тенбери.

А Хейзел и впрямь ревновала. Она демонстрировала это Джеффри, если не Олив. В то время как Олив была спокойна, беззаботна, добра, Хейзел исходила яростью. Она обнаруживала свою настоящую натуру, когда говорила о своей дорогой сестре.

— Вы женитесь на ней, Джеффри, из-за денег. Давайте не будем притворяться. Вы женитесь на старой корове, которая готова сидеть и жевать свою жвачку целый день. Вам это быстро надоест.

Но Джеффри лишь улыбался своей мучительнице.

— Если я женюсь на ней из-за денег, как вы говорите, — отвечал он, — я буду едва ли скучать с пятью миллионами долларов.

— Значит, вы гонитесь за деньгами, верно? Вы просто помешаны на деньгах.

— Да я и в самом деле ценю эту дрянь.

— Вы знаете, как среагирует Олив, если узнает об этом? Она ужаснется. Но меня это не волнует. Почему вы не женитесь на мне, Джеффри? Я получу также пять миллионов долларов.

Он посмотрел на нее задумчиво и позволил ей понять, что он сделал бы это.

— Вы очень хотите выйти замуж, не так ли? — спросил он наконец.

— Конечно, хочу. Какая женщина не хочет этого?

— И по какой-то странной причине вы хотите выйти замуж за меня.

Она холодно улыбнулась.

— Да, по какой-то странной причине.

Он улыбнулся ей в ответ.

— Но, моя милая девочка, разве вы не понимаете, что Олив настаивает на этом же?

— Почему она?

— Потому что я цивилизованный человек, вот почему. Олив ждет — ну, ожидает чего-то от меня. И если я теперь сделаю от ворот поворот и женюсь на ее сестре, это будет слишком жестоко.

Хейзел засмеялась.

— Вы бы не думали о том, и кто вы на самом деле, если бы перед вами не маячили пять миллионов.

Джеффри тоже засмеялся.

— Но, моя милая девочка, — подчеркнул он, — я могу получить в свои руки пять миллионов не будучи жестоким, оставаясь в то же время вполне цивилизованным.

Он покинул ее, подбросив эту мысль. Он играл в теннис с Олив, плавал с ней, катался с ней верхом, в то время как Хейзел оставалась большей частью в своей комнате с ее пилюлями и порошками, сама дозируя всякого рода концентраты, ссылаясь на то, что она нездорова. У нее, конечно, была болезнь, но не того рода, которая нуждалась в лекарствах. Ее болезнью была ревность.

Их следующий разговор был не спокойным и слегка решительным по тону. Хейзел поймала Джеффри, когда он возвращался после долгой прогулки с Олив по зеленым газонам. Она увлекла его в оранжерею, и они укрылись среди пальм.

— Вы проделали тяжелую работу за свои пять миллионов, — сказала она ему злобно. — Олив никогда не позволит вам отдохнуть ни минуты, не так ли?

— Пять миллионов стоят небольших усилий, — сказал он ей.

— Вы глупы.

— Я? Может не настолько, как вы думаете. Но я честолюбив.

— Ради чего? Пять миллионов.

— Пять миллионов чего-то стоят. Но я хочу получить больше.

Она пристально смотрела на него. Впервые они искренне удивленно взглянули друг на друга.