— Там сейчас музей. А на первом этаже чайная «У миссис Хадсон». — сказала Урсула. — Хотите побывать?

— Хочу!

— А здесь нравится?

— Да!!!

Я огляделся. Безымянные художники запечатлели на стенах Холмса и Уотсона. Вот они внимательными глазами взирают на спешащих к поездам людей — предупреждая, предостерегая, обещая, гарантируя.

— Бэзил Рэтбоун, — пояснила девушка. — По мнению англичан, это — лучший из актеров, игравших Холмса, это — сам Холмс, иным он быть не может. Художник не стал — не посмел! — искать другой типаж.

— А Уильям Джиллет?

— XIX век, — покачала головой Урсула. — Кто помнит, кто видел этого американца на сцене? Только на фотографиях. А фотографии не могут создать образ — нужно действие, голос, мимика.

— Есть еще канонический образ Сидни Пьюджета, — не согласился я, — иллюстрировавшего рассказы Конан Дойла в «Стрэнде».

— Превосходные рисунки. И все же в массовом сознании Холмс — это Бэзил Рэтбоун.

— Жаль, вы не видели нашего сериала. Есть такой московский актер — Василий Ливанов.

— Мне больше понравился его партнер, — сказала Урсула. — Он — восхитительный Уотсон. Как его имя?

— Соломин. Виталий Соломин.

— Не удивляйтесь, — улыбнулась девушка. — Я видела два или три фильма из этого сериала. Так, случайно. Ну что, куда дальше?

— В какое-нибудь кафе. Только не сюда, — я показал на «Профессора Мориарти». — Боюсь, здесь мне изменит аппетит.

— Таверна устроит?

— Таверна?

— Едем! — теперь уже она взяла меня под руку. — Не пожалеете.

И мы поехали. Стучали колеса поезда, разговаривать было невозможно, и я воспользовался этим, чтобы собрать воедино вдруг разбежавшиеся мысли.

Итог моих усилий был таков. Идет игра, цель которой — определение степени серьезности моего отношения к несерьезным вещам. Если происходящее имеет какую-то связь с завтрашним моим выступлением на конференции, то, вероятно, финальный раунд последует уже сегодня вечером. «Что же мне делать? — спросил я себя. Ответ был прежним: — Найти убийцу Генри Райдера!»

Зашипели двери. Мы вышли из переполненного вагона, где молодые парни, сидящие на скамьях, расположенных перпендикулярно движению — как в автобусах, не спешили уступать место пожилым особам, стоящим подле них. Я слышал, читал — не принято! И все же такая невоспитанность (по моим меркам) коробила. А еще страна джентльменов!

Уже у самой таверны Урсула внимательно посмотрела на меня:

— Вы догадались?

— Догадался, — скромно подтвердил я.

Я действительно понял, куда мы идем, лишь только увидел, что на поверхность мы выбрались на Нортамберленд-стрит. Конечно же, в таверну «Шерлок Холмс»!

— Сначала поедим? — Урсула предоставляла мне право принять решение.

— Сначала экспозиция, — с достоинством ответствовал я, про себя усмехнувшись: вот, выдержал еще одно испытание. — Не возражаете?

— Нет, разумеется.

По-моему, Урсула покраснела. И я задался вопросом: так ли приятна девушке роль провокатора? Может быть, Урсуле МакДоул ее навязали?

Кое-что об этой экспозиции я знал. Например, что с инициативой ее создания выступило в 1951 году «Лондонское общество Шерлока Холмса». Инициативу поддержала Библиотека района Сент-Мерилебон, к которому относится Бейкер-стрит. Первоначально экспозиция разместилась в стенах «Эбби билдинг», в доме 221-6. Выставку открыла вдова Конан Дойла, а сын Адриан «одолжил» на время халат отца — чем не халат Холмса? Выставку посетили королева-мать и еще энное количество десятков тысяч человек. Потом экспозиция кочевала по свету, в том числе и по Новому, пока не обосновалась в таверне «Шерлок Холмс».

Передо мной была гостиная Великого Детектива, воспроизведенная умом и талантом художника-дизайнера Майкла Уайта. Да, воистину, лучше один раз увидеть…

Вот кресло Холмса — для сыщика с его высоким ростом оно было маловато, но все равно он предпочитал его любому другому. Вот кресло-качалка Уотсона. Третье кресло — для посетителей. В ведерке для угля — трубки. Книги и альбомы, пистолеты и эспадроны, лупа, боксерские перчатки, развернутая газета, портрет королевы Виктории. Мне почудилось: сейчас распахнется дверь и… О, Господи, померещится же!

— Что случилось? — забеспокоилась Урсула.

— Чуть было не случилось, — засмеялся я.

— Бледность вам идет.

— Побледнеешь, когда рядом призрак дышит.

— Шерлок Холмс? Но ведь он — жив. Мы же договорились! Давайте сядем за столик. Что закажем?

Меню в таверне изысканностью не отличалось, так же как и разнообразием, что сказывалось на цене — в сторону приемлемости. Сознаюсь, меня это порадовало, хотя, учитывая грядущую экономию на отоплении, в тратах я мог себя не слишком ограничивать. Мы заказали по яичнице с беконом; из напитков: я себе — пива, Урсуле — оранжад.

Яичница была сплошное объедение, пиво — великолепным. Тяжелая оловянная кружка приятно холодила руку.

«Почему бы и не спросить?» — подумал я и спросил:

— Зачем вам это, Урсула?

Она не стала уточнять: «Что именно?» или «Что вы имеете в виду?». Она все поняла и не ответила.

Медленно текли минуты. Чувство дружеского расположения исчезло, оставив после себя напряженное ожидание ненужных вопросов.

Я допил пиво и опустил кружку на подставку из прессованного картона, на которой был изображен Шерлок Холмс с чертами все того же Бэзила Рэтбо-уна. Сверху по окружности шло название заведения, а снизу, тоже по окружности, приглашение вновь посетить таверну: в две строки — по-английски и… пляшущими человечками.

Пляшущие человечки! Как же я сразу не сообразил?!

— Урсула! — я встал. — Бесконечно признателен вам за эту чудесную экскурсию.

Девушка смотрела на меня глазами, в которых была обида и… раскаяние.

— Прошу вас не ставить точку, — сбивчиво продолжил я. — Буду премного благодарен, если вы… мы же говорили о музее Холмса… в один из удобных для вас дней… — Я смешался и оборвал себя на полуслове.

Неожиданно под сводами таверны зазвучала музыка. Торжественные аккорды вступления — все громче и громче! — сменил мощный хор.

О, Шерлок Великий! Как хочется нам

Твои приключенья делить,

И тех происшествий распутать клубок,

Каких никому не раскрыть.

В наш век беспокойный ты радость несешь

Мальчишке, что бредит тобой,

И старцу, который, встречая тебя,

Опять молодеет душой.

О, Шерлок! Тебе воздаем мы хвалу,

Будь славен во веки веков,

Любимый и мудрый, бесстрашный герой

С Британских седых берегов!

Это был гимн! В зале зааплодировали. Люди чокались, вознося хвалу Шерлоку Холмсу и летописцу его подвигов — доктору Уотсону.

Урсула поднялась.

— Я