закусками, приготовленными Ксенией и привезенными из города. К удивлению всех Евгений привез квадратную бутылку дорогого коньяка. Он сам налил всем, кроме Димки и Николая, и сказал тост «За здоровье дорогой именинницы». Ксения возражала, но выпила, а Николай стал нервничать. Второй тост был «За диплом Сони». И почти сразу – третий «За успех одного совместного предприятия». Участие в СП с иностранцами несколько лет назад принесло всей лаборатории хорошую прибыль. Тогда был куплен дом, обновилась машина. Все оживились, это была хорошая новость. Николай потребовал налить и ему. Ксения отговаривала, Евгений отказывался, а он сердился, кричал на Евгения. «Да что тут пить? Капля осталась, и ту для отца жалко». Ксения сдалась, Николай выпил. Вот с этого всё и покатилось…

– Ника, а дальше что?

– А? Да. За столом Николай выпил.

– Как, он же кодировался?

– Да, но мы все выпили чуть-чуть коньяка, ему стало обидно. И Ксения ему разрешила. Никогда ей не прощу!

Но всё, вроде было спокойно, Николай сидел, закусывал. Ада с отчимом пошли к себе, Ника с Ксенией убирали и мыли посуду, Соня в комнате укладывала Димку. Он капризничал, зубки коренные резались. Никто не заметил, как Николай сходил за водкой и в беседке напился до скотского состояния. Там его нашел Евгений, и поднялся крик на всю улицу.

«Николай сорвался и напился. Тут в беседку пришел Евгений Что они наговорили! «Ты мне не сын», «ты мне не отец», «алкаш», «индюк надутый» – это самое мягкое. Мама и Ксения их еле растащили в разные стороны. Ксения постелила Николаю в беседке, он затих. Я долго не могла заснуть, даже с подушкой на голове, потому что Димка просыпался и плакал. Среди ночи стало тихо, это Ксения забрала у Сони Диму, держала на руках, баюкала».

Ника уснула крепко и не сразу проснулась. А когда она выбежала на улицу, домик горел, как костер, высокое оранжевое пламя гудело и трещало, струя из пожарного шланга терялась в этом огне. Соседи в панике ломали заборы и поливали водой стены своих домов. Пожар погасили только на рассвете.

«Ночью домик сгорел, погибли трое: мама с Евгением задохнулись в доме, а на Соню упала крыша навеса. Зачем она пошла к матери? Хотела что-то взять из машины? Вышла в огород и увидела огонь? Почему никого не позвала, не закричала? Самое обидное, что сначала подумали на маму. Она после пожара в мастерской очень часто говорила, что погибнет в огне. У неё бывали периоды депрессии из-за пережитого стресса. Главный аргумент обвинителей – её картины с изображением огня».

– Огня? Какого огня?

– Мама чудом спаслась после пожара, в котором погиб папа. Мне кажется, она испытывала к огню страсть, нечто среднее между ужасом и восторгом. Это стало проявляться в картинах, как будто горящих прямо на глазах зрителя. Среди них много раз был дачный домик, внутри и снаружи, в разное время года и в разную погоду, и даже один автопортрет на фоне дома. И тоже с таким, как будто горящим в огне, уголком.

Ада очень много писала картин природы: пейзажи с домиками, натюрморты с глиняной посудой на вышитой скатерти, букеты из всего, что росло вокруг: черёмуха, одуванчики, ромашки, васильки, садовые астры, чертополох, кисти рябины. Но не эти картины стали привлекать покупателей, а те, где был огонь: свечи, костры, закаты как пожар, печка с открытой дверцей.

– За эту любовь к огню на маму пытались свалить поджог домика. А эта Ксения, эта чёрная душа, тоже вставила лыко в строку, подтвердила, что да, Ада часто говорила: «Сожгу всё!». Дело в том, что сначала в постели нашли только тело мужчины, Евгения, и только после разбора завалов, под стеной ближе к двери – тело женщины. Бедная мама! Она успела проснуться и сделать несколько шагов к выходу, но тоже задохнулась в дыму.

– Так кто же поджигатель, его нашли?

– Николай. Он, пьяный до полного беспамятства, принес канистру с бензином и поджег машину, чтобы отомстить сыну. А машина стояла у дома под навесом. Канистру рядом нашли. Как-то так: «неумышленное причинение смерти группе лиц, в алкогольном опьянении». Его посадили, наверное, там он и умер. А у Ксении еще хватило наглости явиться ко мне домой, «правнучка проведать». Я тогда уже квартиру продала, поменяла на двушку, чтобы было, на что жить с Димой, а она как-то разыскала. Но я ей сказала: «Вы с мужем своего добились: нет больше у вас ни внуков, ни правнуков». А когда она из телевизора узнала, что я память потеряла, то стала возле меня увиваться. Змея подколодная! Она виновата, что не рассталась с этим алкашом, что позволила напиться, что не укараулила. Видеть её не могу!

Закончив долгую исповедь Ника замолчала, и вдруг зарыдала в голос, как голосят простые русские бабы по покойнику: «Ой, ма-моч-ка-а!..»

Марк подскочил к ней с водой, стал успокаивать.

– Ну, что ты плачешь? Всё так давно было, пора успокоиться, привыкнуть.

– А-а! Я успокоилась, я привыкла, а сейчас снова вспомнила, как будто это вчера было. Как будто я их только что потеря-а-ла… маму… и Соню… и Евгения, он заботился о нас…

– Не плачь, лучше ложись спать, утром легче станет. Вот таблеточка тебе, снотворное. От Евы осталось.

«От Евы? Это же погибшая подруга Марка». Выговорив и выплакав свое горе, Ника испытала облегчение. И ей стало стыдно, что она нагрузила своими заботами Марка, как будто ему мало своих проблем. Заставила приехать, взять её в свой дом, да ещё и вывалила на него трагедию семьи. А ведь он ей уже не раз помог, хотя совершенно не обязан был. Вот уж поистине «Ни одно доброе дело не останется безнаказанным». Она замолчала и вытерла мокрое лицо.

– Нет, лекарство нельзя, я и так на уколах. Где мне можно прилечь?

– В комнате наверху. Там одна спальня полностью готовая. Тебя проводить?

– Нет-нет, спасибо! Спокойной ночи!

Утром Ника долго не могла понять, где она и почему. В комнате было очень светло от лучей солнца, деревянные стены сверкали желто-кремовым деревом. Она бездумно наблюдала игру солнечных зайчиков на потолке, лениво размышляя, что денек сегодня чудесный, наверное, теплый. «Как хорошо. Эти зайчики – как в детской сказке «Много хороших людей и один завистник». Они хранились в бутылочке в волшебной аптеке с этикеткой «Принимать от плохого настроения». Книжка была старая, ещё из маминого детства, с замечательными иллюстрациями Валерия Алфеевского. Мама никогда не покупала нам книжки с плохим оформлением». Перед глазами