— Слушай, — голос Таи внезапно смягчился, — а что тебе Аристарх еще сказал?

— Что-то вроде: «Отдай Шу…» — я настороженно смотрела на подругу.

— Ага! — она довольно улыбнулась и стала похожа на сытую пантеру, — Он не сказал: «Брось в лесу»! Он сказал: «Отдай Шу…»!

— И что?! — вконец рассердилась я. — Придумала бы что-нибудь поумнее! Лишь бы только не…

В этот момент по шоссе мимо нас, одна за другой пронеслись две милицейские машины, как раз в ту сторону, откуда мы приехали.

— Выходим! — скомандовала я, мы вылетели из машины и бросились в лес. Тая что-то замешкалась, но я не рискнула кричать, опасаясь привлечь чье-нибудь внимание. Кого именно я собиралась встретить в полуночном подмосковном лесу, я не знала, просто было страшно и все. Заметив, что Тая где-то застряла основательно, я остановилась, озираясь. Все-таки пришлось крикнуть пару раз. Сопя, как взбесившийся слон, откуда-то из кустов вынырнула подруга.

— Где тебя носит?!

— Это я у тебя хочу спросить! — выпалила она, пытаясь отдышаться. — Куда… какого черта мы побежали?!

— А надо было дожидаться милиции, сидя в бандитской машине с пистолетом, из которого наверняка перестреляли бог знает сколько людей, да еще и со статуей, битком наби… кстати, где она?

— Оставила в машине, где же еще, — Тая смотрела абсолютно честными глазами вруна, — как ты и говорила.

— Куда ты дела пузана?! — Мне казалось, что еще немного, и я просто тресну по швам от усталости и злости.

— В машине он!!! Смотри, — она протянула пустые ладони. — Не засунула же я его в карман!

Мне оставалось только махнуть рукой и двинуться в чащу напролом, честно сказать, мне было уже все равно, куда идти и что с нами будет дальше. Я так промерзла, что перестала чувствовать холод и ветер, ног я не ощущала уже давно и не знала, промокли они или нет. Так как простывала я всегда мгновенно и от любого сквозняка, в этом случае, мне наверняка грозила крышка гроба… Захотелось плакать, но я подумала о моем бедном песике, и это придало мне сил.

Мы выбрались на какую-то дорогу, два часа ждали машину, как мартышки выбирая из волос друг друга солому, ветки и прошлогодние листья, потом еще минут двадцать уговаривали сонного и злого мужика отвезти нас в Москву. Ехать решили к Тае, во-первых, там были деньги, Чтобы расплатиться за машину, во-вторых, решили, что там будет безопаснее.

Только я оказалась в теплом, хоть и насмерть продымленном «Явой» салоне, как мгновенно отключилась. С меня хватит.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Сена! Проснись!

Тая трясла меня за плечи, мужик матерился и твердил, что из-за нас он везде опоздал, но проснуться я не могла. Я все слышала, все понимала, но открыть глаза была не в состоянии. Подруге пришлось вытаскивать меня из машины и, как раненого чекиста, тащить на себе в квартиру. То просыпаясь, то проваливаясь в какую-то кому, я сбросила с обмороженных ног ботинки, стащила свитер и рухнула на неудобный и жесткий Тайкин диван, на этот раз показавшийся мне облаком, райским облаком…

Проснулась я глухой ночью от страшной жажды и ломоты во всем теле. Так и есть! Я разболелась вдребезги!

— Тая! — получилось хриплое карканье. — Тай!

Ни ответа ни привета. Пришлось самой сползать с дивана и, держась за стену, плестись на кухню. Кухонная дверь была плотно закрыта, теперь понятно, почему она меня не слышала! Вломившись в кухню, я замерла на пороге. За золотым сияющим столом сидела Тая. Я медленно закрыла глаза, потом открыла, но видение не пропало.

— Сена… — испуганно пролепетала подруга, — я думала, ты спишь…

Подойдя к золотому столу поближе, я без сил опустилась на табуретку. Так и есть. Светлая крышка столика сплошь была усеяна золотыми мухами-жучками, любовно разложенными в порядке убывания: от больших до самых маленьких, а с подоконника глумливо хихикал проклятый пузан.

— Тая, между нами все кончено. — Мне даже пить расхотелось от такого предательства.

— Сена, я тебя очень прошу, выслушай меня!

Как я могла ее выслушивать, когда к отвороту ее плюшевого турецкого халата был приколот скорпион с бриллиантовой задницей, стоимостью в две Тайкины квартиры?! Я молчала, мои глаза слезились от золотого сияния, такого дикого в двухметровой кухоньке-хрущобке.

— Аристарх и этот, как его… Тенгиз говорили о каком-то Шуре, которого где-то спрятали, — тем временем торопливо излагала бывшая подруга, — и тебе Аристарх сказал: «Отдай Шу…», ясный пень, кого он имел в виду. Ни Аристарха, ни двух его полканов уже нет, а больше никто не знает, был ли кто-то в доме…

— А еда с ведром на чердаке? А подсвечник в кустах? А угнанная машина, украшенная нашими отпечатками пальцев? — Я хлебнула водички из графина, приготовленного для поливки цветов.

— Хорошо, они, так или иначе, поймут, что в доме кто-то был, но как, скажи, как они могут выйти на нас?!

— Остался Тенгиз, не забывай, если он не уехал до перестрелки, то он и есть убийца. Он даванет на Леню, в процессе выяснится, что на его даче сидели две клуши, которые куда-то потом пропали… Эх, что тут говорить!

— А может, Тенгиз остался в доме? В комнате для гостей? С дыркой в голове? — Тая то и дело теребила скорпиона на халате, и он постреливал мне в глаза ломкими лучиками.

— Гадать нет смысла. Говори, как пузан тут оказался?

— Ну, ладно… — она пристально посмотрела в потолок. — Когда ты побежала, я схватила кубышку и бросилась за тобой. По пути увидела ямку, бросила туда пузанчика, завалила сверху ветками и всякой дрянью, а сегодня съездила туда и забрала.

— А наша… то есть не наша машина там еще стояла?

— Нет, ее уже не было.

— Все ясно, — в мозгах тупыми толчками колотилась боль, а от слабости мелко подрагивали руки, — мы снова вляпались…

— На этот раз все будет в порядке, вот увидишь! Главное, ни в коем случае ничего не говорить Лене!

— Это почему еще? — я как раз собиралась ему звонить. — Что еще за глупости? Он там, наверное, уже с ума сходит от волнения и непоняток — куда же мы подевались?

— Если ты ему все расскажешь, мы пропали, — спокойно произнесла подруга, машинально перебирая украшения.

— Почему?! Я не понимаю!

— Сама посуди, если Леониду и его жене будет угрожать опасность, думаешь, он смолчит про нас и про то, что мы сделали?