— Был. Сейчас нет.

— Хорошо, что мы поняли друг друга...

Закончив разговор, Погодин медленно положил трубку. Матовая лампочка у потолка мигала, как сторожевой маяк в ночном море. Уловив несмелый стук в дверь, Погодин устало произнес:

— Да-а.

Вошла немолодая женщина с серьезным лицом. В ней Погодин узнал жену участкового.

— Извините, — робко начала она, — только что звонили с сельповской базы, думали, мой дома, не знали, что все еще в больнице. Я решила вам сообщить...

— Слушаю.

— Пьяный бушует, с ружьем. А в доме дети.

— Где?

— По улице Выгонной, дом двадцать один.

— Далеко отсюда?

— Далеко. На задворках Совета.

— Как же быть? У вас нет ключа от мотоцикла.

— Есть. Захватила с собой. Мой-то и Колокольчиков на одном ездят.

— Дайте поскорее.

С ключом в руке оперативник выбежал во двор. Свет фары разрезал темноту, мотоцикл вылетел за ворота, круто свернул на длинную пустынную улицу. Представилась кошмарная картина: отупевший пьяный, перед черными стволами женщина с ребенком, прижатым к груди, в ее глазах ужас... Погодин судорожно добавил газу, будто в случившемся был виновен и без того надрывно ревущий мотоцикл, летящий на недозволенной скорости.

Вот и здание Совета. Резкий поворот влево, еще влево. В свете фары — цифра двадцать один. Не выключив мотора, Погодин бросился во двор с пистолетом в руке. Нырнул в темные сени, рванул на себя тяжелую дверь.

— Руки! — крикнул он, заслонив собою онемевшую от страха женщину. Ружейный выстрел ослепил лейтенанта. Его качнуло. И в ту же секунду он нажал спусковой крючок пистолета. Хулиган упал замертво.

...Погодин умер по пути в поселковую больницу.

Спустя пять дней с телеграфного аппарата в Приуральске слетела адресованная ему телеграмма: «Выехала поездом 88 вагон 9 Таня».