Когда Гаэтано Дердерян покинул уютную комнату, он шёл как пьяный, едва сдерживая слёзы – ему казалось невыносимым расставание с существом, которое произвело на него наибольшее впечатление за всю его жизнь.

На выходе его ждал Ромен Лакруа, сидевший на подножке вертолёта. Он встретил его с лёгкой улыбкой:

–Вижу, вы познакомились с Наимой. —Он посмотрел прямо в глаза и спросил:– Теперь вы понимаете, почему меня пугает мысль о том, что меня могут убить?

–Лучше, чем раньше.

–Даже если бы сами ангелы поклялись отвезти меня прямо в рай, я всё равно ощущал бы, что спускаюсь в ад. Поверьте, мне не страшна смерть. Я боюсь, что меня разлучат с ней.

Бразилец посмотрел на него серьёзно и, впервые за долгое время не сдержавшись, сказал:

–Можно я скажу вам кое-что, даже если это вас обидит?

–Разумеется!

–При всём уважении, вы – законченный идиот.

–С чего это вдруг? —возмутился француз.

–Если человек требует от женщины, подобной вашей, подписания брачного контракта, он кретин.

Ромен ответил почти мгновенно, с уверенностью:

–Сожалею, но вы абсолютно правы.

–Рад это слышать.

–Завтра же сменю юридическую фирму, хотя в сущности не могу винить их – когда они мне это советовали, они её не знали.

–Но вы-то знали.

–Это тоже верно. Я её уже знал и не должен был поддаваться уговорам тех, кто и представить себе не может, что такая женщина существует.

–Если хотите знать правду, я бы тоже никогда не мог представить, – признался собеседник, и с кривой улыбкой добавил: – И если уж быть совсем откровенным, скажу, что мне будет очень трудно не дать вам прикончить.

Через несколько мгновений вертолёт поднялся в небо над роскошным особняком и его великолепными садами, направляясь в сторону Парижа. Опечаленный бразилец понял, что его жизнь больше никогда не будет прежней.

Тот короткий промежуток времени, что он провёл в маленькой комнате рядом с женщиной, которую даже не коснулся, казался важнее и ценнее всей его прошлой жизни. Пусть он и не признавал этого вслух, но был уверен – он влюбился, как подросток, в недостижимую мечту.

Прожив полвека и имев десятки любовниц всех мастей, рас и цветов кожи, он считал себя достаточно зрелым и опытным, чтобы не увлечься просто красивыми глазами, длинными ногами или пышной грудью. И вот вдруг понял, что до этого дня он просто блуждал, как слепец с палкой, не зная, что такое настоящий свет и цвета.

Наима Фонсека была больше, чем красота, чувственность или ум. Когда бразилец закрывал глаза, он не представлял себе изгиб её груди, совершенство лица или тонкий рисунок губ, а вспоминал ощущение сладкого тепла, которое окутывало его и дарило непередаваемое чувство умиротворения и покоя, словно он чудесным образом вернулся в материнскую утробу.

Он попытался мысленно обратиться к своей шахматной доске – воображаемому инструменту, что столько раз помогал ему найти выход, – но к своему ужасу обнаружил, что все фигуры на ней внезапно сменили положение.

ГЛАВА 6

Любовь – самый неуместный, раздражающий и бесцеремонный из всех возможных гостей в жизни человека.

Она никогда не приходит, когда её зовут, и всегда появляется, когда её вовсе не ждут.

Её изображают в виде милого амура с луком и стрелами, но правильнее было бы рисовать её уродливым монстром с топором.

Она не пронзает сердца деликатно – предпочитает разнести их вдребезги тяжёлым ударом.

Один в своём мягком кресле, там, где обычно размышлял с ясностью и часто находил выход из самых запутанных лабиринтов, Гаэтано Дердерян чувствовал, что «всё помещение заволокло дымом», потому что куда бы он ни взглянул, везде перед ним вставал образ Наимы Фонсеки.

Он был как хищник, привыкший охотиться в темноте, которого вдруг ослепил мощный прожектор.

Даже с закрытыми глазами, белое пятно оставалось у него на веках.

–Вот же ш! – шептал он себе, сердясь – Надо выкинуть эту женщину из головы.

Но, похоже, легче было бы вытащить пулю из печени.

Ночи стали длиннее, а дни – бесконечными.

Логика, управлявшая его поступками последние тридцать лет, ушла в отпуск.

За наслаждением мыслью о Наиме неизменно следовала боль от этой мысли.

Ноэль Фокс, знавший его больше десяти лет, первым заметил, что что-то не так.

–Ты сам не свой, – сказал он. – И я не могу поверить, что это из-за особенно сложного дела. Ты всегда умел справляться с трудностями.

Ответ последовал не сразу, но был удивительно искренним:

–Если отбросить личные мотивы, которые, надеюсь, скоро пройдут (а если нет, расскажу тебе – может, поможешь), скажу, что меня волнует не то, найдём ли мы, кто пытается подставить нашего клиента, а что именно скрывается за всем этим спектаклем.

–Да что ж такое, не имею ни малейшего понятия, о чём ты, – нервно почесал нос англичанин. – Какой спектакль?

–Тот, который разыгрывают новые актёры великой человеческой комедии.

–Да помогут мне боги Олимпа! – воскликнул раздражённый собеседник. – Хватит нести чушь, говори нормально, а не как герой «Отелло». Прояснись!

–Ты не видишь, во что мы вляпались?

–В очень крупную заварушку, это я понимаю. Но нам за это и платят. Простые дела поручают дуракам.

–Но это не просто заварушка, – серьёзно сказал бразилец. – Это, если я не ошибаюсь, главная заварушка будущего.

–Опять ты за своё! Что ты имеешь в виду?

–Мы незаметно вошли в новый порядок XXI века, который почти не имеет ничего общего с прежним.

–Новый «порядок века»? – переспросил ошеломлённый собеседник. – Звучит как бред, и я всё ещё ничего не понял.

–Если вдуматься, как я вдумался, ты придёшь к выводу, что эпоха динозавров, каменный век, бронзовый век, Средневековье и даже Новое время – всё это позади.

–Если ты так говоришь…

–Говорю. И добавлю: закончилась эпоха империй, наций, завоевателей и даже политических идеологий.

–И что же тогда осталось?

–Эпоха магнатов.

–Эпоха магнатов? – переспросил он, всё больше теряясь. – Что за идиотская чушь?

–Это вовсе не чушь, – уверенно возразил его начальник. – Это реальность: наступил тот самый день, когда крупные предприниматели, финансовые магнаты начали устанавливать правила, которые выходят за все известные границы.

–Всегда было известно, что деньги правят миром. Взять хотя бы Сильвио Берлускони – он пришёл к власти в Италии и добился изменения законов, которые могли бы посадить его в тюрьму.

–И ты не видишь, насколько важен этот прецедент? – спросил бразилец. – С этого момента им будет всё