Уже подъезжая к Золочевке, они услышали гул и грохот множества приближающихся к ним, а вернее, к подступам села Луг, танков.

— Разворачиваемся! — скомандовал Шубин.

Коломеец принял команду и развернул машину.

— Не очень из меня хороший командир танка и наводчик, — улыбнулся Кольке в полумраке башни Шубин. — Первый раз в такой роли. Называется, попробовал…

— Не попробуешь — не узнаешь, — подмигнув, крикнул ему в ответ чумазый Колька.

И Глеб, глядя на него, рассмеялся, представив себе, как сейчас выглядит его собственное лицо. Небось такое же, как и у заряжающего — грязное, потное от духоты, царившей внутри машины. Он вытер стекавший по лицу пот, приник к перископическому смотровому прибору, предназначенному для наблюдения и наведения огня.

Глава третья

Только к вечеру удалось занять Зозули и погнать немцев дальше по направлению к городу Колтов. А еще через два дня оборона фашистов была прорвана. Бригада Слюсаренко вместе с другими советскими войсками переправилась через Западный Буг и участвовала в окружении бродовской группировки противника. А еще через день 3-й и 4-й танковым армиям был дан приказ сменить направление и двигаться на Львов.

Утром девятнадцатого июня в расположение штаба танковой бригады полковника Слюсаренко прибыл нарочный с письмом от командующего 3-й гвардейской танковой армией генерал-полковника Рыбалко.

Прочитав письмо, а вернее, приказ, Слюсаренко покачал головой и велел своему адъютанту:

— Женя, найди мне Шубина и передай… Впрочем, я сам ему все скажу. Пускай ко мне зайдет прямо сейчас.

Вернувшись, лейтенант доложил:

— Шубин сейчас в разведке. Вернется только к вечеру. Если, конечно, вернется… — неуверенно добавил адъютант.

— Надо, чтобы вернулся. Ему назначение пришло — переводят в штаб армии. Как все не вовремя! — с досадой стукнул ладонью по столу полковник.

— В войну все не вовремя, — со вздохом заметил лейтенант. — И новые назначения, и приказы сверху…

— Что ты этим хочешь сказать? — нахмурившись, посмотрел на него Слюсаренко.

— Да так, просто мысли вслух, — пожал плечами лейтенант.

— Ты мне смотри, Женька! — погрозил ему пальцем полковник. — Держи свои глупые мысли при себе и вслух старайся не высказывать. Понял? А то, не ровен час, кто-нибудь из особистов тебя услышит, неправильно поймет, а мне потом бегай и доказывай, что ты ляпнул что-то не так по глупости, а не из идейных соображений.

— А что я не так сказал? — не понял лейтенант.

— Приказы сверху всегда вовремя, понял?

— Понял. Но вы же сами сказали…

— Я сказал о пришедшем не вовремя назначении и переводе Шубина, а ты о приказе. Разницу почувствуй.

— А разве это не одно и то же — приказ и назначение?

— Разница в том, что и как сказать, Женя. Так что лучше уж молчи и не говори глупостей, которые могут стоить тебе не только твоего места адъютанта при штабе.

— Понял, — снова вздохнул молодой лейтенант и добавил: — Я предупредил разведку, чтобы как только Шубин появится, так сразу его к вам направили.

Слюсаренко, уже занятый своими мыслями, только кивнул в ответ.

Глеб вернулся из разведки только под утро. Его и двух других разведчиков, которые ходили с ним добывать «языка», уже и ждать перестали. Потому что вышли все мыслимые сроки, исходя из которых разведчики возвращаются с задания. Но Глеб вернулся вопреки срокам. Поручив бойцам отвести пленного под надзор штабного особиста, он решил отдохнуть, но не тут-то было. К нему подошла девушка-связистка Люба.

— Устали, товарищ капитан? — спросила она и, не дожидаясь ответа, извиняющимся голосом добавила: — Вас срочно к себе полковник требует. Еще утром велел вас разыскать. Сказал, что, как вернетесь, сразу к нему идти.

— Сказал — значит, срочное что-то, — устало вздохнул Шубин и поднялся с табурета, на который только что присел. — Не знаешь, зачем я ему нужен?

— Знаю, — тихо ответила Люба и опустила голову. — Женя сказал, что вроде как забирают вас от нас. В штаб армии.

Глеб не ответил, но, пока шел до штабной землянки, много чего передумал. Приказ, конечно, есть приказ, но сколько же можно его гонять по частям? С другой стороны — если его и действительно забирают от Слюсаренко в штаб армии, то что он там будет делать? Шубин никогда не хотел быть простым штабным работником. Он всегда видел себя только полевым разведчиком. Никогда, если даже бывала такая возможность, он не пытался отлынивать от своей работы и часто ходил в тыл врага и выполнял другие задания, связанные с разведкой. Ему жаль было посылать вместо себя бойцов. Молодых или пожилых в особенности. Не мог он, сильный и зрелый мужчина, позволить рисковать жизнью тем людям, которые или только начинали жить, или которым уже было тяжело выполнять задачи, связанные с физическим трудом.

Это, может, кому-то со стороны покажется, что быть разведчиком хотя и опасно, но легко. Чего уж там — крадись себе потихоньку, выведывай, где затаился враг. Ан нет, все не так просто, как кажется, и нюансов в этом нелегком труде так много, что и не сочтешь. Приходится не только много ходить пешком, но еще иной раз и тяжести на себе таскать. Взял «языка», а он или ранен, или идти отказывается, вот и волочешь его на себе не один километр опасного пути назад, в родную часть.

Вот такая разведка — тяжелая и сопряженная с постоянным риском для жизни — была для Глеба в самый раз. А штаб… Нет, штабная работа не для него.

— Зачем я им только понадобился? — бормотал себе Глеб под нос, подходя к штабу. — Только начал привыкать к новому месту, и снова — на тебе, здрасьте. Получите и распишитесь!

Слюсаренко уже проснулся и сидел на каком-то ящике возле входа в землянку. Спать-почивать было некогда — через час надо снова выдвигаться вперед. Львов совсем уже близко, и немцы все больше и больше оказывают сопротивление. Чувствуют, что этот город — их последний плацдарм на западноукраинской земле. Дальше уже начинается Польша, начинается Европа.

— Вернулся? — не поздоровавшись, задал вопрос полковник. — Садись, поговорим.

Шубину вопрос показался не совсем уместным, но он молча сел рядом на второй, не очень удобный для сидения ящик. Ящик под его весом скрипнул и чуть качнулся. Глеб быстро встал. Не хватало еще ему шлепнуться тут перед командиром.

— Постою, — заявил он и устало прислонился к земляной стене окопа.

— Небось знаешь уже, зачем вызвал? — искоса глянул на Глеба полковник.

— Доложили, — Шубин помолчал,