— Они все прошли первоначальный отбор, все владеют профессией, все красивые…

— И что???

— Между умной и красивой мужчина всегда выберет ту, у которой сиськи больше, — отрубил самодельный граф де лос Андес.

— Ага, — плотоядно добавил Ося. — Руки за голову, локти вперед, шагом марш, у кого грудь коснется стены раньше локтей, проходит в следующий тур.

Блин, с кем я работаю… тут великие дела на пороге, а эти недоросли-переростки баб выбирают!

— Так, а где Клэр и Флоренс?

Сожительство Оси с двумя филологинями закончилось драмой. Флор после прокола с белогвардейским лазутчиком понизили в ранге, перестали допускать к важной информации и брать в поездки. Неизменно сопровождавшая Осю Клэр тут же словила звезду — «господин назначил меня любимой женой» — и решила, что надо этот статус зафиксировать официально.

Пользуясь своим положением главы секретариата, она подстроила несколько косяков, в которых обвинили Флоренс, и выжила ее из конторы — девочка с ореховыми глазами расплевалась с корпорацией и уплыла обратно в Америку, оставив поле боя за соперницей. Но Ося немедленно попытался найти постельную замену Флоренс, что привело к грандиозному скандалу и, в свою очередь, отправке Клэр в Штаты. И вот теперь Ося выбирал себе новую пару секретарш…

— Так, блин, с этим эротоманом все понятно, но ты-то куда смотрел? — перевел я взгляд на Панчо.

— Как куда? Всех претенденток проверяли! — с видом оскорбленной невинности заявил Панчо.

Ну да, «я сразу на капу нажал».

— Кстати, Осины соплеменники пытались подвести нескольких…

— Почему я не в курсе?

— Так отсеяли на ранней стадии.

— Блин! Ты же понимаешь, что этим не ограничится?

— Ну так мы не дремлем.

Я упал в свободное кресло у стола и сделал фейспалм:

— Нашли, чем заняться, чтоб вас…

— Ой, не говори мне, что делать, и я таки не скажу, куда тебе пойти!

— А в лоб?

— Да хоть по лбу. Но если ты хочешь за дело, так вот оно. Мы достигли дна, наши брокеры начинают играть на повышение. И если тебе интересно, мы фактически владеем General Motors.

— Подробнее…

— Выкупили еще несколько пакетов акций, сейчас у нас официально около девяти процентов, у наших контор еще семнадцать, и они имеют контрольный пакет в чужих фирмах, которые владеют двадцатью тремя, плюс несколько подставных компаний с пятнадцатью процентами. А если по всей цепочке, то мы можем управлять тремя четвертями голосов акционеров.

Вот же чертов гений, это ведь схема «матрешек», которую придумают лет на пятьдесят позже…

— Надеюсь, ты никому об этом не говорил?

— Только мы трое. Ну и еще неплохие новости по другим фишкам.

До самой ночи считали наши активы — по всему выходило, что Grander Inc стоит порядка трехсот миллионов, но это только на поверхности. Еще вдвое больше у нас во владении и распоряжении через всякого рода прокладки, не считая свободных средств. Ради такого можно закрыть глаза на какие угодно постельные закидоны.

Тем более Ося отлично отработал в следующие два дня, когда мы бодались за контракты с уважаемыми господами из Schneider-Creusot, Hotchkiss, AMX и Etablissements Brandt*. Больше всего их напрягали бешеные неустойки за просрочку и отказ от выполнения заказа, но в конце концов мы договорились. Теперь французские оружейники первыми выступят против любого эмбарго и «невмешательства».

Schneider, Hotchkiss, AMX, Brandt — французские производители артиллерии, военной техники и минометов.

Но зато все они, да еще впридачу SOMUA, дочерняя компания Schneider, и даже Renault, очень хотели войти в долю танкового производства в Овьедо, а еще лучше — закрыть его в Испании и перенести во Францию. Вполне понятное желание — кругом депрессия, надо обеспечивать заказами свои заводы, но мне нужно производство именно на Пиренеях. Так что мы разошлись без формирования партнерства, я даже отказался от небывало выгодных предложений стать акционером французских компаний, деньги нам нужны для другого.

Из-за плотного расписания мой поезд не смогли принять на вокзале Аустерлиц, погрузку всего табора организовали в ближайшем пригороде Иври-сюр-Сенн, куда мы выдвинулись аж на пяти автомобилях.

На небольшой площадке перед сортировочной станцией меня накрыло дежа-вю — две наэлектризованные толпы стояли друг против друга, одна чисто пролетарская, во второй преобладали зеленые и синие рубашки.

— Merde, — выругался сопровождавший нас полицейский агент, едва выйдя из авто — опять коммунисты с мятежными лигами воюют!

И он раздраженно сплюнул на асфальт.

Будто этого и ждали — замелькали кулаки, дубинки, трости, блеснул металл кастетов, от криков рванули врассыпную птицы с деревьев.

За побоищем флегматично наблюдали десятка два ажанов в форме.

Куча-мала заткнула проход к поезду и постепенно смещалась в нашу сторону. Агент забеспокоился, охранники выдвинулась вперед, а Ларри попросту вынул пистолет и дважды пальнул в воздух.

Эффект получился волшебный и мгновенный — все драчуны кинулись врассыпную, а полиция решила нас арестовать. Но агент предъявил свои полномочия, и мы, наконец, взгромоздились в поезд.

— И что это было?

— Правые и коммунисты, — охотно объяснил Эренбург. — Вот, успел сорвать, это листовка «Лиги патриотов».

Пробежал текст — ничего нового, еврейский капитал, спасение в твердой власти, интересы нации в первую очередь, долой парламент, усилить армию…

— Так здесь же явно пролетарский район, какого хрена?

— Они намеренно лезут на «чужую территорию»

— «Они» это кто?

— О, имя им легион. Action Francese, «Католическая федерация», зеленорубашечники, «Огненные кресты».

— А в синих рубашках кто?

— «Патриотическая молодежь». Они копируют стиль партии Муссолини — форму, парады и так далее.

Час от часу не легче. Оказывается, во Франции навалом своих фашиков…

Разобравшись с вещами и немного приведя себя в порядок, я уселся в салон-вагоне читать подготовленную Панчо справку о хозяйке и гостях предстоящей вечеринки.

Так, Луиза ван Аллен, двадцать два года, родня Асторам и Вандербильтам, унаследовала два миллиона долларов. Ее муж, князь Алекс Мдивани. Князь? Из всех грузинских князей я знал только Багратиона, да еще своего армейского сослуживца Гиви, над чем он сам прикалывался — дексать, было у прапрадедушки десять баранов, вот и записали в князья.

Кто еще… Коко Шанель! Неожиданно. Впрочем, Кокоша Нель все время вертелась рядом с аристократией, как и прочая приглашенная золотая молодежь, наследники и наследницы. В их ряду выделялась размером состояния двадцатилетняя Барбара Хаттон, — после смерти деда, создателя розничной империи Woolworth, ей досталось