ГЛАВА 8

Новая встреча со следователем состоялась через день. Утром, когда Алексей Иванович уже собирался уходить на службу, раздался телефонный звонок. Звонил Миронов.

— Вы бы не могли заглянуть ко мне? — спросил он. — Прямо сейчас…

— Ну что ж, Алексей Иванович, вчера мы установили личность погибшей… — сказал следователь, когда Рукавишников появился в его кабинете. Он вытащил из папки лист бумаги. — Сарычева Лариса Григорьевна, проживала в городе Остров Псковской области, шестидесятого года рождения. — Он внимательно посмотрел на Рукавишникова, словно тому могли что-то сказать эти скупые анкетные данные.

— Поссорилась из-за каких-то пустяков с матерью и ушла из дому, не сказав куда.

Рукавишников молчал.

— Но мы выяснили и другое, Алексей Иванович, — продолжал следователь. — Весь вечер, перед тем как вы ее встретили, Сарычева провела в обществе одного немолодого человека. Командированного из Риги…

— Как вам удалось это выяснить? — впервые за несколько последних дней Рукавишников почувствовал, что есть надежда восстановить истину.

— Работники уголовного розыска обошли несколько ресторанов в районе Невского — платье ведь на ней было вечернее, а вскрытие показало, что Лариса много пила… В «Метрополе» девушку узнал по фотографии официант! Лариса ужинала у него с пожилым мужчиной. Ну а остальное — дело техники. В нашей профессии есть свои маленькие секреты…

И он признался… начал Алексей Иванович и в нерешительности развел руками, не решаясь высказать то, в чем должен был признаться этот мужчина.

— Не во всем, — покачал головой следователь. — Свидетелей-то нет! Но есть улики — у него в номере нашли Ларисин маленький чемодан и рубашку. Он все ждал, когда девушка вернется. Знал, что пойти ей некуда…

— Вот как все обернулось, — прошептал Алексей Иванович и полез в карман. Но трубки не было, он забыл ее дома. Заметив его движение, следователь достал из стола пачку «ВТ». Пододвинул Рукавишникову.

— Да я, собственно, трубку курю… — сказал Рукавишников, но сигарету взял.

— И я трубкой балуюсь, — улыбнулся Миронов, — Но только дома. Или на даче… А здесь столько работы — не до трубки. Да и товарищи смеются — вот, дескать, советский Мегрэ выискался…

Улыбка у следователя была добрая, и Алексей Иванович посетовал на себя, что ошибся при первой встрече. Заметил, что губы тонкие, и решил, что Миронов сухарь.

— Перед вашим приходом звонили из редакции, — сказал следователь. — Товарищ Спиридонов. Он уже не первый раз звонит — беспокоится. По его словам, так вы прямо ангел небесный… Я его успокоил. Сказал, что все в порядке…

— А вы знаете, Игорь Павлович, я ведь не один в тот раз был, когда девушку встретил, — неожиданно для себя сказал Рукавишников. Он вдруг почувствовал неодолимое желание рассказать следователю про Гришу. — Со мной еще один человек был. Мой товарищ. Мы вместе уговаривали Ларису поехать в гостиницу.

— Что же вы сразу не заявили об этом?

— Я его потерял, — задумчиво сказал Алексей Иванович.

— Потеряли?

— Да. Теперь уже совсем потерял. Вы себе можете представить — такое неудачное совпадение, — его в это время выдвигать собрались. А тут грязь, уголовщина…

— Понятно, — кивнул Миронов и больше ни о чем спрашивать не стал.

…Когда сотрудники, собравшиеся на редколлегию, зашли в зал заседаний, там сидели редактор и Спиридонов. Оба раскрасневшиеся, взъерошенные. Чувствовалось, что между ними произошло какое-то нелегкое объяснение. Все расселись по местам.

— Начнем с приятной новости, — сказал шеф. — Вчера Григорий Архипович Возницын утвержден заместителем главного редактора. Всегда приятно, когда растет член нашего коллектива!

Все одобрительно зашумели.

— Молодец, Гриша. Так держать! — громко сказала Соленая. Рукавишников с удивлением заметил, что ее стул рядом с ним пустует, а сидит Алла Николаевна у стены, вместе с литсотрудниками.

— Гриша, занимайте свое новое место, — показал Василий Константинович на стул слева от себя. Возницын, смущенно улыбаясь, обошел вокруг большого стола заседаний, как будто ненароком дружески прикоснулся к плечу Алексея Ивановича и сел на пустовавшее место заместителя. Первым поздравил его Горшенин, протянув через стол широкую ладонь… И заседание покатилось по своему привычному руслу. А на закрытой редколлегии редактор сказал:

— Теперь надо думать о том, кто заменит Возницына. Отдел-то наш основной, промышленный. — Он повернулся к Грише, — Как вы сами думаете кто? А если Филиппов?

Филиппов был литсотрудником в Гришином отделе.

— Может, несколько дней дадите на размышления?

— Дадим. Но дня два, не больше. Пора разворачивать шефство над гидротурбинным. Всерьез начинать. В партбюро цеха кое-что уточнили, скорректировали. — Он на секунду замолк и, вздохнув, посмотрел в окно, на заснеженные крыши домов. — На нашу помощь завод очень надеется…

— А что уточнили? — спросил Спиридонов.

— Детали, детали! — Редактор перешел на скороговорку. — В главном все осталось по-прежнему…

— По-новому сформулировали свое соцобязательство, — сказал Возницын и, улыбнувшись, развел руками. Словно извинялся за такое решение завода. — Турбину построят не на полгода раньше срока, а к моменту готовности машинного зала станции…

Спиридонов просиял.

— Ну вот… — начал было он, но редактор предостерегающе поднял руку:

— Товарищи! Товарищи! Выясните все детали в рабочем порядке. Не начинать же нам снова дебаты. Вопросов на редколлегию больше нет?

— Нам бы надо еще один кадровый вопрос решить, — подала голос Соленая.

— А вы чегой-то, Алла Николаевна, в уголок забрались? — спросил редактор. — Неужели кто-то на ваше место осмелился сесть?

— Вопрос серьезный, Василий Константинович, тут уж не до шуток. Я не думала, что мне его придется поднимать. Но все молчат. Только по кабинетам шушукаются. А у самого Алексея Ивановича Рукавишникова, видать, смелости на это не хватает. Или еще чего…

— Ну что еще за вопрос вы хотите поднять? — бесцеремонно перебил Соленую редактор, и глаза у него стали холодными и злыми.

— Мне кажется, Рукавишников должен подать заявление об уходе. Нельзя работать на таком ответственном посту и совершать безнравственные поступки…

— Алла Николаевна, не надо слушать кабинетные сплетни. Если у вас возникли какие-то вопросы, спросили бы у меня, у секретаря партбюро… У самого Алексея Ивановича, наконец. — Чувствовалось, что редактор раздражен до предела.

Соленая посмотрела на него с испугом и недоумением, словно незаслуженно обиженный ребенок.

— К Алексею Ивановичу нет никаких претензий ни у прокуратуры, ни тем более у нас. Произошло недоразумение… Недоразумение! — повторил редактор. — И хватит об этом.

Рукавишников почувствовал на себе чей-то пристальный