Там, под искореженными конструкциями и листами гофрированного дюраля, были обнаружены два дисколета, значительно больших того, на котором прилетела группа.

Выполненные Купрумом замеры показали безопасный уровень радиации и отсутствие вредных веществ в воздухе, о чем было доложено Майскому, и тот принял решение освободиться от противогазов.

– Отличный воздух, – стянув маску и укладывая ее в сумку, потянул носом Флуераш. – Даже чувствую, как трава пахнет.

Далее были осмотрены остатки зданий, которые, судя по всему, являлись техническими, а также тела всех погибших.

– Их убили взрывная волна и радиация, – морщась от вида почерневших трупов, констатировал начхим, и все хмуро переглянулись.

А через несколько минут в скальном укрытии, расположенном неподалеку, нашли легковой автомобиль и три военных грузовика с крытыми тентами.

Машины проверили, они оказались в рабочем состоянии, и спустя несколько минут, мощный трехосный «даймлер», нарушив стоящую кругом тишину, с ревом вырулил на бетонную дорогу, ведущую в соседнюю долину.

За ним, по небу, тенью поплыл дисколет.

Через три километра грузовик затормозил у стационарного КПП, рядом с которым, у мотоцикла с коляской лежали еще два трупа, и, после его осмотра, направился дальше.

Вскоре дорога пошла под уклон, затем последовал поворот, и перед глазами сидящих в «даймлере», возникла вторая, еще более зеленая долина.

Она была вытянутой овальной формы, окаймлена скальными массивами и с комплексом виднеющихся белых зданий у одного из них.

– Притормози – ка, Борис Николаевич, – сказал Майский сидящему на месте водителя Рыбакову и вскинул к глазам бинокль.

Оптика приблизила объект, и помощник удивленно хмыкнул.

– Практически никаких разрушенй, – сказал он, а Рыбаков приоткрыл дверцу и, чуть высунувшись, обернулся назад, – приготовить оружие!

В кузове залязгали затворы, и грузовик тихо покатил вниз, накатом.

А когда он остановился в трехстах метрах от зданий и высыпавшие из кузова моряки стали растягиваться цепью, с верхних этажей одного из них, навстречу понеслись вспышки.

Двое, на правом фланге, свалились, а остальные бросились на землю.

– Огонь! – заорал, отползая за ближайший валун Майский, и в ответ ударили два десятка автоматов.

В течение нескольких минут, отражаясь в скалах, в долине гремел бой, а потом с висящего в небе дисколета ослепительно блеснуло, и здание взлетело на воздух.

Когда же умолк грохот падающих обломков, и рассеялось облако пыли, кругом наступила звенящая тишина, и стало слышно, как в скалах поет ветер.

– Кажется все, – приподнялся на локте помощник и махнул рукой, – вперед!

Оставив на месте Штейна с санитаром, оказать помощь раненым, группа перебежками бросилась дальше, а когда достигла еще дымящихся развалин, из дверного проема уцелевшего нижнего этажа, с криками «нихт шисен!*», выбрались несколько дрожащих людей, в белых, запорошенных пылью халатах.

– Никак врачи, – обернулся Рыбаков к Майскому, а тот в свою очередь кивнул начхиму, – Михаил Маркович, выясни, кто они.

За время плавания Купрум довольно близко сошелся с Лисицыным и, будучи не особо обремененным службой, под его руководством довольно быстро освоил азы немецкого языка.

Для начала он сказал неизвестным «гутен таг*», и те с готовностью ответили, а потом, не особо уверенно, еще несколько фраз, которые, судя по виду, они поняли.

Самый старший из немцев, тощий и с глубоко ввалившимися глазами, хрипло что-то забормотал, а его спутники забормотали «я-я» и утвердительно закивали головами.

– Они действительно врачи, – перевел Купрум, а здесь находятся госпиталь и другие медицинские учреждения.

В это время подошли Штейн с санитаром, и майор сообщил, что оказывать помощь некому, старший лейтенант Коньков и мичман Чайка, убиты прямыми попаданиями.

– Кто стрелял! – сделал шаг к немцам Майский, а вся группа с ненавистью на них уставилась.

Те, по-видимому, поняли суть вопроса и съежились, а один, в круглых очках, ткнув пальцем в тощего, что-то закричал срывающимся голосом.

– Он говорит, стреляли эсэсовцы из охраны, – побледнел Купрум, а тот, на которого показал, нацистский преступник Альберт Хайм. Я слышал о его зверствах.

– Кончить всех этих сук,– прогудел Ксенженко, и в воздухе щелкнули несколько затворов.

– Отставить! – бросил помощник. – А есть ли еще эсэсовцы на объекте?

– Есть еще трое, – перевел ответ очкастого начхим. – Они охраняют специальный блок с подопытными, расположенный позади этого здания.

– Значит так, – сменил магазин на автомате Майский, – Хорунжий, остаешься здесь за старшего, и вместе с Остриковым и Полетаевым обеспечишь охрану этих эскулапов. А мы пока займемся эсэсовцами.

Вслед за этим группа, во главе со скользнувшими вперед диверсантами, быстро исчезла за углом.

Прячась среди разбросанных за домом остатками верхних этажей и крыши, моряки вскоре приблизились к оцепленному колючей проволокой плацу, на котором высился монолитный, с зарешеченными окнами, прямоугольник блока, вплотную примыкавший к скалам.

– Да, здесь на арапа не возьмешь, – прошептал Майскому, залегший рядом с ним Рыбаков, показав глазами на несколько висящих по периметру камер видеонаблюдения.

– А если вломиться на грузовике? Высадим ворота и вперед, – взглянул на него помощник.

– Дельное предложение, – согласился диверсант, после чего, оставив у ограждения заслон, группа отошла к дому.

Спустя некоторое время из-за него вырулил «даймлер», и объезжая обломки, понесся в сторону ограждения.

Из двух окон нижнего этажа блока ему навстречу открыли огонь, но в следующую минуту, ведя ответный, грузовик снес металлические створки ворот и, завывая двигателем, плотно закупорил вход в здание.

Потом из кузова стали выпрыгивать моряки, а Флуераш с Балутой, перекатившись к цоколю*, метнули в окна, откуда велся огонь, по оборонительной гранате.

Внутри дважды ухнуло, рамы с решетками вынесло наружу, и диверсанты исчезли в черных проемах.

Вслед за этим прогремели несколько очередей, и все стихло.

– Товарищ капитан-лейтенант, – глухо донеслось изнутри через минуту. – Убирайте грузовик, все кончено.

Запрыгнув в кабину, Рыбаков врубил заднюю скорость, и «даймлер», гремя покореженными крыльями, тяжело откатил назад.

Когда сопя и настороженно озираясь, десантники вошли под закопченные своды, в глаза бросились разбитый пулемет и пять валяющихся в разных местах окровавленных тел в черной униформе.

А чуть в стороне от них, опустив голову, над прислоненным к стене Балутой, молча стоял Флуераш и вздрагивал плечами.

– Эх, Костя, Костя, – опустился на колени перед мичманом Рыбаков. – Столько горячих точек прошел, а тут такое…

Постояв несколько минут над телом погибшего товарища, моряки обернули его плащом, бережно уложили в кузов грузовика и занялись осмотром здания.

На первом этаже левого крыла были обнаружены несколько палат, в которых находились два десятка больных с забинтованными головами.

На вопрос Купрума, кто они такие, не последовало никакой реакции.

– Скорее всего, это те подопытные, о которых говорил врач, – ответил майор Штейн