Женщина заплакала. Уткнулась носом ему в шею и стала мелко дрожать. Обняла совсем крепко, сжала до судорог – словно они не встретились, а расставались, и он уже взбирался на подножку уходящего вагона.

– А вот этого не надо, – пробормотал он. – Ты мне эти скупые женские слезы брось, у меня своих, понимаешь, полная голова. Проживем. Хорошо проживем. Будут у нас и дворцы белые, и небо в попугаях…

– Ты не уйдешь?

Он отстранился от нее, посмотрел в умоляющие глаза и, чтобы не выглядеть полным вруном, собрался сказать все как есть. Уже раскрыл рот. И вдруг подумал: а как оно есть? Как можно сказать определенно, глядя в эти добрые, просящие, величиной в полмира глаза? Но рот он открыл. Не закрывать же.

– Протопи мне баньку, что ли, – проворчал он. А потом подумал и добавил: – Там и помечтаем…