Еще перед присягой от нас убрали Мальцева и Жука. В день, когда дежурил сержант Жук, они вместе напились и подняли ночью роту. Они выступали, толкая нам какой-то странный, пьяный бред, затем начали нас качать, грозясь устроить пожар. Сержанты выпивали с самого отбоя, и, видимо, алкоголь заглушил у них инстинкт самосохранения. В то время, когда они орали на нас во всю глотку, мимо казармы проходил дежурный по части, и он решил зайти на огонек, так сказать. Дежурный по роте произвел доклад как полагается, дежурный по части в свою очередь сразу же прошелся по казарме и подозвал к себе Жука, который с трудом стоял на ногах, Мальцев же успел ретироваться и не попасться на глаза дежурному по части, так что основной удар на себя взял Жук. Но вот утром, когда пришел командир роты, кто-то уже успел ему напеть и про Мальцева. Младшего сержанта сразу же вызвали в канцелярию, от него дико разило перегаром, даже вопросов задавать было не нужно. Мальцева я увидел на следующий день в столовой, он сидел с грустным видом и ужинал, на его погонах уже не было лычек.

Но случались и забавные ситуации, которые были прямо на грани. Так, например, мы зашли в курилку на перекур, но с сигаретами как обычно была напряженка. Мы по традиции сидели и курили одну сигарету на несколько человек, как к курилке подошли два офицера и закурили. Один из наших ребят, набрался смелости, подошел к одному из них и попросил сигарету. Но дело было не в том, что он сделал, а как.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите попросить у вас сигарету?! Рядовой Корюшкин.

Вся боль ситуации была в том, что перед ним стоял не старший лейтенант, а полковник и подполковник. На секунду словно время у нас остановилось, я уже был в предвкушении того, как нас сегодня будут учить званиям в упоре лежа или противогазах. Но нет, полковник посмотрел на щупленького молодого парня, видимо поняв, что он попал в армию совсем недавно.

– Слышь, лейтенант, угости рядового. – ухмыльнулся полковник сквозь смех, толкая локтем своего товарища.

Корюшкину дали сигарету, и он без задней мысли вернулся к нам, но, видя наши лица, он насторожился. А когда мы ему объяснили, что да как, он стал бледным, словно мел, голос задрожал, а руки его нервно затряслись. Он было хотел пойти извиниться, но мы его остановили. Мол, обошлось, нечего судьбу испытывать.

Присяга

Утро сегодня началось не в типичной манере. Прозвучала «любимая» команда «Рота, подъем», но за ней не последовало никаких криков и матов из разряда «А ну бегом поднимаемся! Что вы еле шевелитесь, сурки хреновы!». Наоборот, все было тихо и спокойно, у нас даже зарядки не было, мы преспокойненько себе сходили в туалет, умылись и отправились дружно наводить порядок в расположении роты. Далее сержант Жук отвел нас на завтрак, где мы, активно работая челюстями, жевали резиновую перловку и запивали ее горячей жижей, которую повара гордо называли кофе.

После завтрака понеслось, стоило нам перекурить и зайти в казарму, где нас встречал наряженный в парадный китель с золотыми погонами, с медалями на груди ротный. Он дал тридцать минут на приведение своего внешнего вида в порядок. Наши берцы должны были быть настолько начищены, по его мнению, чтобы он видел в них свое отражение. Подшива должна быть белоснежной, как снег в Альпах, и при этом идеально пришита. Ну и куча всего остального: идеальные кантики, начищенные бляхи, разглаженная форма.

Сколько же было крика на всю казарму, когда мы такие красивые и нарядные стояли перед командиром роты, а он с недовольным видом делал замечания каждому второму.

– Ну что ты стоишь и смотришь на меня, как баран на новые ворота? Что с твоей подошвой, затупок ты долбанный! На тебя же мама сегодня смотреть приедет, и что ты ей скажешь при встрече? Выглядишь так, как будто бы вылез из задницы! Я же дал вам время на то, чтобы все дела закончить! – кричал ротный на одного из наших ребят. И я был с ним вполне солидарен.

Нам ведь реально дали нормально времени на подготовку, но часть коллектива просто пустила все на самотек. Некоторые даже не удосужились подшить новый подворотничок. А ведь сегодня реально важный день, все будут смотреть на нас, я, например, не хочу стоять перед всеми как неопрятное недоразумение, так что еще со вчерашнего дня все подготовил и начищал берцы и бляху со всем своим усердием. После проверки нам дали еще пятнадцать минут на устранение недостатков, и ротный предупредил, что если обнаружит еще хоть один косяк, то запретит всем увольнения. И данная мотивация сработала очень хорошо, ведь многие бойцы последние дни только и жили мечтами, что вырвутся отсюда на сутки, а тут такой облом. Всех косяков взяли в оборот, и под угрозами жестких пыток те впопыхах наводили лоск, превращая себя в образцовых бравых солдатиков.

Со второго раза все прошло гладко. Ротный придирчивым взглядом осмотрел каждого в строю, а следом за ним шел уже такой же нарядный старшина, позвякивая своими медалями, которых у него было куда больше, чем у командира роты.

– Ну вот можете же, когда захотите! Почему я постоянно орать на вас должен? – строгим тоном отчитал нас командир.

В армии всегда так, вроде бы все сделали, нас даже похвалили, но один черт, мы остались виноваты. Далее мы отправились на улицу, но перед этим кое-что произошло. Так сказать, справедливость восторжествовала, а именно, ротный вдруг вывел всех хитрецов, что почти все шесть недель ходили в тапочках и, соответственно, отлынивали от строевой подготовки. Его вдруг возмутило, что бойцы нарушают предписание врача, которыми они так кичились все эти дни. А также они ведь банально будут портить всю картинку нашего строя, ведь шагать-то они не умеют. В итоге пятнадцать человек были переобуты в тапочки, во главе с нашим приблатненным пареньком. Сколько же нытья разлетелось по казарме, ведь в таком виде они