И оказалась права! Не прошло и минуты, а в тёмную кухню уж заходила немолодая женщина-горничная. «Наверно, живёт здесь на постоянной основе?» – подумала Лера и стала её разглядывать. Благо помогала горевшая свечка; она удерживалась в чёрных, принадлежавших чернокожей рабыне, руках. «Похоже, ей лет сорок пять… возможно, чуть больше? – рассуждала толковая капитанша; она привыкла оценивать человеческую натуру по внешнему виду (чего в реальности ожидать, какое сопротивление, ежели что, ей будет оказано). – Рост средний, стан худощавый, фигура не сильная, глаза безучастные, нос как картошина, губы излишне толстые. Оделась в стандартную форму, которая состоит из тёмного длинного платья, белого фартука, грубых штиблет; значит, высокородные хозяева пока ещё не ложились. Как, впрочем, и принуждённые гости». Засим недолгие раздумья закончились, поскольку местная жительница приблизилась едва-едва не вплотную; она хотела закрыть распахнутое настежь кухонное окно.

Внезапно! Прямо пред нею появилась небезызвестная пиратка мисс Доджер; она не предвещала ни доброго ни хорошего. Афроамериканская невольница хотела было громко воскликнуть – позвать кого-нибудь в помощь. Но! Острый клинок, прибли́женный к женскому горлу, заставил её взволнованно поперхнуться, а голосовые связки испуганно сжаться; из груди лишь вырвался неясный, чуть слышимый, хрип.

– Лучше не надо, – Лерино предупреждение и так-то считалось понятным, да ясным, да чересчур убедительным; но всё-таки она решила не оставаться без дополнительных разъяснений: – Не то иначе убью. Запросто! Здесь маленький Джон, мой любимый сыночек, наиболее дорогой для меня человечек. Давай отвечай: где находятся он, да миленькая девчушка, да молодая кормилица?

Темнокожая рабыня, поначалу до жути опешившая, понемногу пришла в себя; она поняла, что смелеть ей вовсе не стоит, что, так или иначе, придётся всё рассказать и что за прину́жденное предательство, скорей всего, не накажут, фактически не казнят. Тем более что она никому ничего не обещала, ни в чём не клялась. Поэтому она и выдавала губернаторские тайны оживлённо, подробно, в мельчайших деталях:

– Хозяйское семейство заявилось недавно. С собой они привезли незнакомую девушку и двух грудных малышей: хорошенького мальчика да прелестную девочку. Приехали неожиданно – с ними шесть вооружённых солдат. Из ихнего разговора, единственно, мне стало понятно, что на город совершено пиратское нападение и что по договору с мистером Левиным они на какое-то время останутся здесь, подальше от чрезвычайных событий. Маленьких деток, милую девушку, а заодно и мужеподобную женщину разместили на втором этаже, в комнате для гостей. Губернаторская семья распределилась по личным покоям: отец и мать – в привычную спальню; десятилетний и четырнадцатилетний подростки поступили аналогично, но разве что умыкнули в свою. Что касается сопровождавших гвардейцев? Двое караулят снаружи; их можно найти на лавочке перед входом. Остальные четверо отправились отдыхать; они разделились на равные группы и оккупировали ближние комнаты, примкнувшие к центральному холлу.

– Где он располагается? – практичная воительница задавала вопросы важные, соотносительные предстоявшему нападению. – Как, минуя его, проследовать на второй этаж?

– Никак! – сведущая рабыня растолковала всё более чем понятно. – Эта входная дверь выходит прямо в него, а подъёмная лестница располагается слева от кухонных помещений. Если смотреть стоя в приёмном зале.

Любой другой, чуть менее смелый, десять бы раз подумал, прежде чем решиться на одиночное продвижение. Но! Только не кручи́нная мать. Её позиция осталась целиком неизменной; о ней неустрашимая сорвиголова тот ча́с же и рассказала.

– Мне нужно по-тихому подняться наверх, – она говорила хотя и еле слышимо, но ужас как убедительно, – чтобы спасти несправедливо захваченных пленников. Среди которых!.. – взялась короткая пауза, а арабская сабля поднялась значительно выше, точно изготавливалась для сокрушительного удара; через секунду-другую боевая блондинка продолжила снова: – Заметь, грудные мальчик и девочка. Пойду я одна. Тебя, извини, мне придётся легонечко оглушить. Не бойся…

Сострадательная пиратка хотела добавить: «Через пятнадцать минут ты непременно придёшь в себя». Но тут! Случилось нечто незапланированное: чернокожая рабыня, как будто бы защищаясь, подняла скрещённые руки – и-и… нечаянно уронила зажжённую свечку. Она покатилась по гладкому полу и остановилась ровно у тоненькой шторы. Сухая, та загорелась мгновенно; беспощадное пламя устремилось до самого верха. Валера, растерянная, если и не испуганная, попробовала тушить, и даже сорвала зажжённую тряпку; но… она сделала много хуже. Истлевшая материя разлетелась по разные стороны; она воспламенила занавеску вторую, а заодно и разлетелась по деревянному полу. Неукротимый огонь распространялся быстрее обычного. Попытаться бороться? Нет! Смекалистой капитанше пришла идея иная, существенно лучше.

– Бежим! Не то сгорим здесь, две дуры, заживо, – недвусмысленный намёк относился, само собою, к представительнице служебного персонала; Ловкачка дёрнула её, обалделую, за правую руку, про себя же чуть слышно добавила: – Сейчас мы им, отъявленным негодяям, уж точно, покажем.

Они выскочили в просторный приёмный холл и промчались до гостевого дивана, ограниченного двумя боковинами, по диаметру круглыми, по длине цилиндрическими. Спрятались за дальним, от кухонных помещений, его окончанием. Дождались, когда внутреннее пространство займётся настолько, насколько потушить его окажется невозможно. Когда огненные вихри на́чали вырываться наружу и когда они стали «облизывать» примкнувшие стены, Валера скомандовала:

– Крикни «пожар», да постарайся погромче.

Хотя она и сказала чуть слышно, но очень доходчиво. Темнокожая невольница долговременно не раздумывала, а словно «поларе́шная», исступлённо заголосила:

– Пожар!!! Пожар! – И, отпущенная восвояси, она помчалась на тёмную улицу.

Дежурные стражники было сунулись внутрь, но, представив грядущие перспективы, незамедлительно метнулись обратно. Тем более что не прошло и пары минут, а сверху уже спускались обалдевшие как хозяева, так и гости; из смежных комнат выбегали взволнованные гвардейцы. Никто из них так и не раздевался: могло случиться чего угодно, и даже похуже, как, например, происходило сейчас. Первыми пробежали «бравые» приспешники сэра Левина; за ними, чураясь огненных стен, проковылял растерянный губернатор, а с ним красавица жена и двое недозрелых детей; последними выходили милашка Сьюзи, державшая два маленьких свёртка, да приставленная к ней мужеподобная Мэри Энн. Она немного отстала. Видимо сказывалась тяжёлая возрастная отдышка?

Лично, Валерия лицезрела её впервые; раньше она слышала лишь многочисленные легенды. Стала её разглядывать: бывшая пиратка, она же королевский лазутчик, достигла, на вид, сорокалетнего возраста; широкоплечая фигура, коренастая да могучая, и действительно, походила на небольшую медведицу; карие глаза смотрелись как каменные; кривой нос, по-видимому, был сломан в неоднократных кулачных драках; мясистые губы ненавидяще сморщились; рыжие волосы остригались излишне коротко и торчали ни разу не чёсанные.

Они встали напротив друг друга. Тем самым Сьюзен Мак-Лейн да двое ей вверенных малышей оказались отсечёнными