Пустите меня, я хочу с мужиками остаться! Они классные, я сейчас бухну с ними…" Верзилы с трудом одолели Анну и перетащили ее на катер, причем каждый из них — такова уж холуйская доля! — получил при этом немало оплеух. Ведущий катер зафыркал мотором, не без труда развернулся, стараясь не угодить в чащу тростника, и потащил за собой второе судно, на борту которого Анна билась в объятиях своего интимного друга и одного из верзил. "Куда вы меня везете, пидорасы?! — ревела она. — Я что, по-вашему, просто баба? Нет, я баба не простая, я дочь Кирова! Я — дочь Кирова, поняли, козлы?! Пустите меня к мужикам, бля, к народу!" Вся эта галиматья еще долго разносилась эхом над тихими водами, пока наконец не стихла и оба катера не слились в голубой поблескивающей дали в одну маленькую точку. Лишь тогда я оторвал от них взгляд, воткнул топор обратно в колоду и громко объявил: "Мужики, Толян чуть мокруху не устроил, поэтому вечером ему не наливать". "Да вы бы пропали без меня! — завопил Щучка, бегая среди стропил и возбужденно размахивая руками. — Они бы весь бензин у вас забрали!" — "Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается", — рассудительно заметил я. Повернувшись к озеру, я вновь с легкой грустью вгляделся в даль, но суда уже окончательно скрылись из виду. Со вздохом я негромко процитировал заключительные строки собственной поэмы:

              И коль рехнулась дама — невелика беда,              Такая никому уже не принесет вреда.

КОНЕЦ.

Сентябрь 2000 г., с. Криница — 11.07.2002 г., Москва.