Следующая фотография — Клавдия, его жена, в нарядном синем платье с белым воротничком. Снимок послевоенный, сорок шестого года. Михаил Петрович мягко улыбнулся, глядя на родное лицо. Двадцать пять лет вместе прожили, двух дочерей вырастили...

— Скучаю, Клавдушка, — прошептал он, осторожно ставя фотографию на место. — Каждый день скучаю. Сегодня твои любимые пирожки в булочной видел. Хотел купить, а потом вспомнил — кому? Эх, никто так не готовил, как ты.

Рядом — дочери, Наталья и Елена, обе уже взрослые, у обеих свои семьи. Наташа — серьезная, в строгом костюме, работает в НИИ. Лена — улыбчивая, в легком платье, учительница младших классов. Обе похожи на мать — те же мягкие черты лица, те же добрые глаза.

— Девочки мои, — пробормотал Воронин, вытирая пыль с рамок. — Выросли, разлетелись. Наташка в Ленинграде, Ленка в Самаре. Раз в год приезжают, да и то не всегда вместе попадают.

А вот и гордость Михаила Петровича — внук Алексей, серьезный молодой человек с умными глазами, так похожий на деда в молодости. Фотография сделана в прошлом году, на школьном выпускном. Золотая медаль на груди, строгий костюм, но в глазах — та же решимость, что и у молодого Воронина.

— Алёшка, Алексей Юрьевич, — с нескрываемой гордостью произнес старик. — Поступил, умница. Даже на военной кафедре лучший. В деда пошел.

Здесь же и внучка Машенька. Радость подрастающая.

Воронин вздохнул, закончив с фотографиями, и перевел взгляд на стену, где в простой деревянной рамке висели его старые боксерские перчатки — потрепанные, с потрескавшейся кожей, свидетели его спортивной славы. Рядом — пожелтевшие вырезки из газет, медали в стеклянной витрине, почетные грамоты. Целая стена памяти о его спортивной карьере.

Он подошел ближе, осторожно поправил перчатки, чтобы висели ровно. Вытер пыль с рамки. Сколько раз эти перчатки приносили ему победу? Сколько раз спасали от поражения?

— Послужили в свое время, — пробормотал он, ласково касаясь потрескавшейся кожи. — Мы с вами многое прошли, ребятушки.

Воспоминания нахлынули волной — тренировки до седьмого пота, первые бои, чемпионат СССР сорок девятого года, где он взял золото в полутяжелом весе... Международные встречи, победы, поражения, снова победы. А потом — тренерская работа, воспитание молодых чемпионов.

Руки сами собой сжались в кулаки, тело вспомнило стойку. Ноги слегка согнулись в коленях, корпус немного наклонился вперед. Старая травма поясницы сразу отозвалась тупой болью, но Воронин проигнорировал её.

Воронин неожиданно для себя сделал несколько быстрых движений — левый прямой, уклон, правый боковой. Суставы отозвались болью, но он не обратил внимания. Еще несколько ударов, защита, снова удар. Его тень на стене повторяла эти движения — знакомый танец, который его тело помнило лучше, чем разум.

— Не забыл еще, старый пень, — усмехнулся он, тяжело дыша. — Руки-то помнят. Да и ноги тоже... хоть и болят, черти.

Он выполнил еще одну короткую комбинацию, затем остановился, прислушиваясь к своему телу. Сердце колотилось чаще обычного, но ровно. Дыхание было сбито, но быстро восстанавливалось. "Не так уж плохо для старика", — подумал он с удовлетворением.

В его молодости говорили, что боксер — как вино: с годами становится только лучше. Конечно, физическая сила уходит, но приходит опыт, тактическое мышление, экономия движений. Воронин знал, что даже сейчас, в свои семьдесят два, мог бы преподать урок многим молодым — не силой, так умением.

Из коридора донесся звон — часы пробили полдень. Воронин прошел на кухню, включил электрический чайник — одну из немногих современных вещей в его доме — и щелкнул кнопкой на телевизоре "Рубин". Устройство отозвалось тихим гудением, экран медленно засветился.

Пока чайник нагревался, старик достал из шкафчика фарфоровую чашку с золотым ободком — подарок от учеников на 60-летие, жестяную банку с чаем и вазочку с карамельками. У него были свои маленькие радости.

Экран телевизора медленно ожил, показывая диктора программы "Время" — строгого мужчину в костюме, читающего новости официальным тоном.

"...В Москве продолжается подготовка к летним Олимпийским играм. Строительство объектов идет по графику. Советские спортсмены интенсивно готовятся к соревнованиям..."

Воронин кивнул. Олимпиада-80 — большое событие. Весь Союз готовится, вся страна следит. Он и сам с нетерпением ждал соревнований по боксу. Наши ребята должны показать класс.

"...А теперь о спортивных новостях. Через три дня во Дворце спорта в Лужниках состоится международный матч по боксу между чемпионом СССР Игорем Высоцким и чемпионом США в тяжелом весе Тайроном Джексоном. Этот поединок станет одним из важнейших спортивных событий года и призван укрепить культурные связи между нашими странами..."

Михаил Петрович прищурился, разглядывая кадры тренировки молодого советского боксера. Крепкий парень, техничный, с хорошей работой ног. Воронин знал Высоцкого — несколько раз видел его бои, даже давал советы через общих знакомых. Талантливый боец, с характером.

Затем камера показала американца — мускулистого чернокожего спортсмена с агрессивной манерой ведения боя. Тайрон "Черная Молния" Джексон — восходящая звезда американского бокса, непобежденный, с впечатляющей серией нокаутов.

— Высоцкий его сделает, — уверенно сказал Воронин телевизору, насыпая в кружку заварку. — Разберет на запчасти. Техника у Игорька хорошая, а у этого... Силен, конечно, но думать не умеет. А в ринге, как на войне — сила без ума бесполезна.

Он внимательно всматривался в кадры тренировки американца. Мощные удары, агрессивная работа на ближней дистанции. Опасный противник, но с недостатками.

— Правый бок не закрывает, — бормотал старик, будто анализируя будущий бой. — И после джеба на мгновение открывается. Вот тут-то его и надо ловить. Игорь должен это видеть.

Чайник щелкнул, выключаясь. Михаил Петрович залил заварку кипятком и уселся за стол, продолжая слушать новости. После спортивного блока начали говорить о ситуации в Афганистане, но старик уже не вслушивался — мысли его были в прошлом.

Он вспоминал свой последний серьезный бой — международный турнир 1957 года, встреча с американцем Джимом Харрисоном. Тоже был шум в прессе, тоже говорили о дружбе народов. А на ринге была настоящая война — двенадцать раундов ожесточенной борьбы, кровь, пот, два нокдауна. Воронин выиграл тогда по очкам, но победа далась нелегко.

Допив чай, старик вымыл чашку, вытер насухо и аккуратно поставил обратно в шкаф. Потом прошел в спальню и открыл платяной шкаф. Внутри, на плечиках, висел его парадный костюм — темно-синий, с орденскими планками. Рядом — отглаженная белая рубашка и начищенные до блеска черные туфли.

Сегодня был особый день — день памяти. Каждую неделю, в