– Самурай, плотнее к окуляру прижимайся, чтобы свет от прицела на лицо не падал, – посоветовал Ромке сержант, оборачиваясь. – Был у меня случай, я духа в Грозном подловил на этом. Три ночи за ним, подлюкой, охотился. В развалинах вонючих с крысами время коротал, но все-таки дождался матерого снаперюгу. Влупил ему прямо в мерзкую рожу. Четверых ребят только у нас в роте завалил, сволочь. Наемником оказался, из афганских моджахедов, когда-то у Масуда воевал.

– И чего они здесь позабыли? – спросил Ромка, вновь уткнувшись в прицел, глядя в темноту.

– Ром, проплачено да немалыми баксами, какие тебе и не снились. Это тебе не «чехи» бестолковые, среди наемников очень закаленные бойцы попадаются, не один конфликт прошли, опыт у них охеренный, – ответил Квазимодо, продолжая усердно массировать больную ногу.

– Квазик! Квазик! Смотри, никак кто-то на дороге копошится! – окликнул «собровца» взволнованный солдат.

– Наверняка фугас закладывает, – высказал предположение Володька Кныш. – Помнишь, на прошлой неделе в том месте «уазик» с «омоновцами» подорвался.

– Ну-ка, дай-ка, взглянуть! – Квазимодо живо потянулся к Ромкиной винтовке с ночным прицелом.

Прижал бровь к окуляру.

– И вправду какая-то сука маячит. Присел. Как пить дать, взрывчатку закапывает. Ах, душара потный! Вечерний моцион, видите ли, у него. Получай, гаденыш! – не раздумывая, он нажал на спусковой крючок…