– Б-дыщ!

– Эй! Не плюйся! Знаешь, как ты сделал?

– Не-не-не, не надо мне показывать!

Фу! Все равно показала…

Я решил воспользоваться моментом, и моя пехота быстро взяла в плен радистов.

– Сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!

– Э-эй, ну Витя! Мама!

– Витя, не балуйся! – донесся из кухни уставший голос моей мамы, такой ласковый и добрый. Мамуля не кричала даже тогда, когда мы этого заслуживали. Старалась не кричать. Мы пользовались этим, и иногда нам не везло видеть ее в гневе.

– Да я-то что, мам?! Она сама проиграла!

– Витя! – второе предупреждение, внушающее и угрожающее. – Играйте дружно!

Люба закрыла глаза, еще скромно принимая то, что родительская поддержка на ее стороне.

– Ну ладно… ну, проиграла, бывает, – продолжал издеваться я.

– Я не плоиглала! Сейчас уже идет плоделжка!

– Не продержка, а поддержка! Но она тебе уже не поможет! Бах-бах-бах! Дыщ!

– Витя! – под конец сестра взвизгнула.

Мама, утомленная нашим поведением, появилась у двери.

– Люба, марш читать!

– Блин, ну я не хочу…

– Блин и оладушек! Марш, сказала! А мы чего радуемся, а, делец? Уроки делать, бегом! Подождите, отец придет…

На меня, семилетнего мальчика, подействовало моментально. Быстро собрав игрушки, я расстегивал ненавистный портфель, всячески обзывая сестру: «Чего она все ревет! Ну, подумаешь, проиграла… всегда она так. Пусть, вон, читает лучше, может хоть «рэ» выговаривать начнет. Такую игру мне испортила».

– Лес-то забором окружен. Но где-то есть дыра, пролезть можно…

Лес стал для нас заветной скрытной целью, жаждущей увидеть своих находчиков. Решили срезать и пошли прямо по сугробам, не обращая внимания на мокрые ноги. Как было жалко продавливать эту гладкую поверхность!

Я подхватил Ингалину за руку и приятно почувствовал всю доверительную тяжесть ее маленького тела. Мы накормили ноги снегом, который неприятно оттаял и намочил лодыжки. Отыскав дыру в бетонной стене и припрятанную тропу, по которой давно никто не бродил, мы оказались в лесочке. Это был хвойный лес, такой девственный и ослепляющий.

На мои предложения встретить Новый год вместе с сестрой она незатейливо и скромненько соглашалась, будучи тогда уже с ней знакомой. Я нарочно замедлил шаг и завел Ингу к большущей елке. Встав у толстой снежной ветви, я глупо дернул ее. Нужного эффекта я не добился: снег будто прилип. Несмотря на это, Ингалина, умотавшись в теплый шарф, по-детски умилилась упавшей снежной пыли.

– Ин! Становись под нее! Сейчас мы ее раскачаем. Только капюшон одень, а то заболеешь, как тогда, – доброжелательно сказал я, предвкушая, в какой она будет эйфории.

Девушка бодро подбежала и зашла под елку. Мои руки в кожаных перчатках обхватили ствол ели. Поначалу ничего не произошло. Странно. Но еще мгновение, и будто снежная пурга скрыла Ингалину из виду. Куча маленьких снежинок зашипела и начала лезть в глаза. Я услышал веселый голос и крик. Задание выполнено успешно, но я не мог усыпить желания поражать ее вновь.

Мы знали друг друга полгода, и совсем недавно искра все-таки вспыхнула. Проходило время первой, еще стеснительной степени влечения: согревающие прикосновения, робкие поцелуи и милые нелепости.

– Ложись ко мне, – предложила она, плюхаясь в ровный снег.

«Какая рискованная, и заболеть не боится! Или, может, хочет мне больше понравиться?» – наивно размышлял я, подползая к ее черной дубленке.

Лечь на снег – замечательная идея! Дерзкая. И никто нас не поругает – мы были вдвоем, в полной свободе от ответственностей и правил. Мы лежим и разговариваем. Инга часто говорит об экологии, что хочет спасать природу… хоть мне как-то и фиолетово на глобальные проблемы, я слушаю ее и что-то добавляю, заботливо согреваю ее руку.

Еще мгновение – я встаю и как бы запираю ее, почти накрыв собой. Инга испуганно вскрикнула, и через мгновение ее выдало громкое горячее дыхание. Губы приоткрылись и стали выпускать пар. Руки опасливо держались над телом и никак не могли понять, что делать. Бурые глаза заворожено уходят с моих плеч на шею, потом в глаза и потихоньку спускаются до губ…

Глаза закрываются. И мои тоже…

Нет той привычной среды, в которой мы росли и жили. А когда я видел их в последний раз? Со счету сбился. Как же меняется мир за лето! Извечный русский вопрос: «Что делать?»

За этими размышлениями я и отключился в ту беспокойную и напряженную ночь.

Глава 12. Перерыв

К нам зашел Игнатьич. Женя спал, решил его не будить.

Я выложил пистолет с двумя обоймами и поделился с соседом всей вчерашней хронологией. Губы были сухими, поэтому мой рассказ прерывался громкими глотками воды. Очень хотелось пить. Игнатьич выслушал и молча продолжил изучать пистолет. Он отсоединил магазин, дернул затворную раму. Пистолет в руке послушно щелкнул. Сосед заверил, что со второй заряженной обоймой все в порядке. Было видно, что Юрий и пистолет Макарова – давние и крепкие друзья.

Сосед был утренней новостной сводкой. Я рассчитывал, что он расскажет какие-то приятные вести, но нет. Произошла авария в аэропорту. Взрыв был такой силы, что сосед аж вздрогнул. Странно, что мы не проснулись.

– Хорошо, хоть не война, – устремив взгляд в беспредельное пространство, заявил Игнатьич. – Я даже представить не могу, что у них там случилось.

– Да уж, войны нам тут не хватало.

На кухню зашел заспанный Женя. Он сначала сонно слушал, хлопал глазами, а потом вклинился:

– Мужики, а ворье у вас тут бывало уже?

– Конечно, бывало. Даже не боятся пилить да стучать.

– Слушайте, давайте зайдем в те квартиры? Посмотрим, может, что осталось нужное…

– Мародерствовать? Этого еще не хватало, – сказал я вслух.

– Да че вы? Все равно хозяева не вернутся. Были ли здесь менты хоть раз?

«Менты». Передо мной на секунду предстали те оглушенные полицейские.

– Без понятия.

– Если вновь не опечатали, значит – не были. Давайте, этот дом полностью в нашем распоряжении.

– Я не пойду.

– Да че ты, Юр? – спросил Женя, быстро привыкнув к коренастому серьезному соседу.

– Не хочу. Лучше пойду воду фильтровать.

Женя уже был наслышан от меня о квартире снизу, и первым делом направился к ней. Словно риелтор, Женя обошел каждую комнату. Я был больше похож на робкого клиента, который недоверчиво осматривал жилище. Осколков много, очень. Было видно, что воры ко всему прочему еще и вандалы: им зачем-то понадобилось изрезать диван и выпустив наружу потроха. Наполнитель разлетелся по комнате, словно здесь разделывали курицу. На полу валялись различные семейные фотографии: от старых черно-белых до новых, казалось, совсем свежих. На кухне разбили какой-то прибор. Холодильник открыт, внутри только