Вот и Шубин при знакомстве с личным составом своего отряда смотрел прежде всего не на звания, ордена и прочие заслуги, а на то, как человек общается со своими боевыми товарищами, как разговаривает с офицером. Как смотрит и как ведет себя с людьми, которые младше или старше его по званию.

Из десяти человек, если не считать Энтина, Глеб сразу выделил для себя одного сержанта — Сергея Порошина. Молодой, лет двадцати пяти или двадцати семи, он был явно из интеллигентной семьи и сильно отличался от остальных бойцов отряда не только внешне. Было во всей его осанке, и во взгляде, и в манерах нечто такое, что насторожило Шубина. Но он пока что ни о чем не стал расспрашивать ни самого Порошина, ни других бойцов о его личности. Решил немного понаблюдать за сержантом, а потом уже и решить, стоит ли больше узнать о нем или нет.

«Впрочем, — подумалось Глебу, — всех, кого собрали здесь для выполнения важного, имеющего государственное значение задания, наверняка проверяли и в НКВД, и в разведке. Может, я зря думаю нехорошо о человеке. Если он из интеллигентной семьи, это не значит, что он ненадежный».

С одной стороны, Глеб уже вроде бы как устал все время менять части и даже завидовал в какой-то степени тем разведчикам, которые с самого начала войны служили в одном и том же взводе, бригаде или полку. Но с другой стороны, он научился в своих частых перебросках и назначениях выделять некоторые плюсы для себя. Например, знакомства с новыми людьми, которые давали ему возможность наблюдать за ними, изучать различные характеры и психологию поведения. Шубин давно уже заметил, что в разных ситуациях один и тот же человек может вести себя совершенно по-разному. Порой даже непредсказуемо. В тылу, когда затишье, он один, во время выполнения задания, в разведке он совершенно другой, а в бою он может быть не похож на себя самого. Ни на того, каким он был во время затишья, ни на того, каким он был во время выполнения задания.

«Наверняка и я сам точно так же кажусь кому-то разным и непредсказуемым в разных ситуациях, — думал Глеб. — Но себя наблюдать сложнее, чем тех, кто находится рядом. Интересно, за три года войны узнал ли я себя так же хорошо, как узнал, например, Виталия Энтина за ту неделю, когда находился с ним рядом в бригаде Соколовского?» — задался он вопросом.

И на этот вопрос у Шубина также не было ответа.

Вторым плюсом в столь частых своих переходах из одной части в другую Глеб считал приобретенный опыт. Ведь он выполнял очень разные задания, а если бы служил на одном месте, разведка стала бы рутиной.

После того как Глеб познакомился со всеми, с кем он должен будет последующие несколько дней выполнять задание в тылу врага, к нему подошел Вацлав Роженек и сказал:

— Ты устал. Тебе надо презиспак. Поспат. Ешще ест двай годзина.

— Да, я знаю, — ответил Шубин. — Два часа сна — это хорошо.

— Ты моше спат в мой покой. Я тебя будит.

— Спасибо, но я откажусь. По себе знаю — лягу и вырублюсь на полдня, не добудитесь, — отказался Глеб.

Поляк пожал плечами.

— Коколвайк, как угодно. Подполковник Садовски казал си накармик.

— А вот поесть не откажусь.

Роженек отвел Шубина в офицерскую столовую, где Глебу выдали такую порцию тушеной картошки с мясом, какую он не видел чуть не с начала войны.

— Ого, — удивился он. — Я столько и не съем, — сказал он розовощекой поварихе, которая принесла ему тарелку с едой.

— Ничего, голубчик, съешь, — заверила она его и оказалась права.

Высшее командование и офицерский состав кормили и вправду намного лучше и вкуснее, чем простого солдата. Шубин съел все и ощутил, как его начал одолевать сон. Глаза сами собой закрывались.

— Пойдем до покои, — рядом снова появился поляк, который, может быть, для того чтобы не смущать капитана во время еды, куда-то исчезал на время.

Глеб послушно поплелся за Вацлавом, но в комнате ложиться на предложенную ему кровать не стал, а просто сел на стул и, положив руки на стол, что стоял рядом, уткнулся в них лицом.

— Так проще будет меня будить, — с усталой улыбкой пояснил он удивленному Роженеку.

Будить Шубина никому не пришлось, он сам проснулся уже через час, упав со стула на пол.

— Вот, бес его дери, — выругался он, вставая и оглядываясь.

В комнате, кроме него, никого не было, что его немного успокоило. Не хватало еще, чтобы кто-то из поляков видел, как он свалился. Впрочем, для Глеба было привычным спать в любой позе. На войне нет кроватей, мягких перин и подушек, спать приходится где придется. Особенно если уходишь в разведку на несколько дней. Зима не зима, дождь сверху льет или зной невыносимый печет, а спишь как миленький или на земле под кустом, или в какой-нибудь воронке от снаряда, или в заброшенном сарае, или в полуразрушенном войной доме и церквушке. Подушкой в таком случае служат или рука, или вещмешок, или рация. В общем, все, что подвернется под руку.

Умывшись (в комнате был даже водопровод и санузел!) и приведя себя мало-мальски в порядок, Шубин отправился на поиски. Кого именно Глеб хотел найти, он пока что точно не мог определить. Ему, в принципе, сейчас было все равно, кого найти — поляков или кого-то из своей разведгруппы.

Едва вышел за ворота здания, где располагалось офицерское общежитие, как столкнулся нос к носу со старшим лейтенантом Марининым. Завидев Шубина, тот козырнул и сказал:

— А я как раз за вами, товарищ капитан, послан. Через полчаса выдвигаемся в сторону расположения дивизии 60-й армии, что стоит недалеко от Малых Подлесок… Выспались? — поинтересовался Маринин.

Неловко сдвинув фуражку набок, Шубин провел пальцами по волосам.

— Нехорошо получилось, — извиняющимся тоном ответил он. — Отряд без командира сбор на задание проводит.

— Ничего, для того мы с товарищем капитаном Лагутенком вам в помощь и даны, чтобы у вас было время для более важных дел. Вам и без хозяйственных забот предстоит крутиться.

— А ты знаешь… — недоверчиво посмотрел на него Глеб.

— А то. Мы ведь, считай, на сутки раньше вас прибыли. Нам наши обязанности на время